Якушев, Н. М. Пережитых годов этажи [Текст] / Николай Якушев ; [авт. предисл. Сергей Хомутов]. — Рыбинск : Медиарост, 2018. — 152 с. : портр. — (Эхо эпохи: стихи и проза).

Не просто усердия ради,
мне память назад выдаёт
стихи из сожжённой тетради
за тридцать растоптанный год.

Во второй половине прошлого века это имя было своеобразным символом поэзии Рыбинска. В городе его знали все, а поэтическое признание Якушева выходило далеко за пределы Ярославской области. Николай Михайлович оставил не только добрую память о себе, но и свои мудрые, талантливые книги, которые и сейчас пользуются вниманием тех, кому небезразлична поэзия.

Книга избранных стихотворений Николая Якушева (1916–1983) «Пережитых годов этажи» продолжает книжную серию «Эхо эпохи», где представлены ранее неизвестные читателям воспоминания современников о трагической эпохе двадцатого столетия… Живые голоса не тех, кто «делал» историю, а тех, кто её «претерпел», позволяют взглянуть на наше прошлое, вооружившись стремлением понять, поняв же, — сострадать. Одним из ярких голосов этой эпохи можно считать поэта Николая Якушева. Он родился в Москве в 1916 году, за год до начала революции, детство провёл на Кубани и рано начал писать стихи. В 1933 году семья переехала в Воронеж, где будущий литератор поступил в педагогический институт на литературный факультет. Всё складывалось неплохо: творческий взлёт, первая любовь…

 Смешно, что полжизни берегу
Тебя такой, как в первый день потери.
Что жизнь прошла — поверить я могу,
Что ты прошла — я не могу поверить.

 Первые стихи Николая Якушева «по-державински» одобрил Осип Мандельштам. Начинающего поэта и опального классика судьба свела в Воронеже, чтобы потом увести их общей дорогой — в лагеря. 1937 год приготовил для начинающего поэта неожиданный удар. Студент Николай Якушев был арестован по надуманному обвинению. На полтора десятилетия его жизнь определил лагерный режим. «Судьба моя человеческая, а стало быть, и писательская, была запрограммирована в 1937 году. С этого года моя жизнь и деятельность была подчинена человеческой подлости».17 лет отлучения не только от литературы, но почти и от жизни предопределили многое в последующем творчестве Якушева. В числе репрессированных оказались многие писатели: и Николай Заболоцкий, и Анатолий Жигулин, и Варлам Шаламов, и Борис Ручьев… Но их судьбы сложились по-иному. Они не были забыты и пробились к своему читателю. А Николай Якушев жил в горечи забвения и всё же вернулся в литературу познавший то, что не познали другие, в хорошем смысле этой фразы. Впоследствии он поселился в Рыбинске, где он творил, сопротивлялся властям, бедствовал и страдал. И в конечном итоге выстоял. О смелости этого человека можно судить хотя бы о таком поступке: в 1967 году протестное письмо А. Солженицына против цензуры он привёз в Рыбинск и открыто обсудил этот документ с друзьями.

Николай Якушев сумел преодолеть душевный кризис, о чём говорят и строки его объёмного цикла «У семидесятой параллели», опубликованного впервые в период «хрущёвской оттепели».

 Я плохо верю в дружбу тех,
кто от удач ослеп,
кому легко
даётся смех
и достаётся хлеб.

Николай Михайлович 1950-1980-х — личность знаковая для литературной жизни Рыбинска того времени. Его стихи отлично вписались в русло русской философской лирики, которую всегда отличало пронзительная глубина чувств, неприятие несправедливости и смирение перед кратковременностью человеческого бытия. Образы родной природы лучше всего выражали состояние души поэта с юных лет.

За окнами цвело
И розовым и белым.
Бессильное стекло
Зарю сдержать не смело.
Она прошла насквозь,
И цветом спелых вишен
По стенам разлилось
Вечернее затишье. 

Николай Михайлович успел написать, к сожалению, не много. Слишком непростая судьба была у этого творца. Но чем тяжелее испытания, тем выше сила духа. Поэтому не случайно высоко оценили его творчество такие поэты, как Евгений Евтушенко и Николай Рубцов, Александр Вампилов и Ярослав Смеляков,  Анатолий Жигулин и Лев Ошанин.

Мальчик, играющий разноцветными раковинами
на берегу Великого океана,
Узник, ожидающий без всякой вины
приговора сурового тирана.
Юноша, впервые окрылённый любовью,
Неудачник, счастливый только во сне,
Музыкант, заплативший острою болью
за сладкую отраву элегии Масснэ.
Схоласт, извлекающий из древних фолиантов
пыльные истины о судьбах мира,
Пьяница, пропивающий остатки таланта
за грязною стойкой вонючего трактира.
Маленький каменщик великой стройки,
Отшельник, — презирающий шум бытия,
Несчастный, умирающий на тюремной койке…
Как странно, что всё это — Я.