23 июня сотрудники Централизованной библиотечной системы города Ярославля отправились в традиционную летнюю поездку, организованную профсоюзом. В этот раз маршрут пролегал по Костромской земле, а конечная его точка была — усадьба, а точнее – государственный мемориальный и природный музей-заповедник А.Н. Островского «Щелыково».
Нам предстояла большая интересная программа с осмотром главного дома, парка, музеев.
Началась она от Голубого дома, построенного дочерью Островского Марией Шателен из разобранного Гостевого дома. Сейчас здесь культурно-образовательный центр с библиотекой, а зимой еще и резиденция Снегурочки.
Затем мы отправились по усадебному парку. Он располагается на холмах, а потому путь пролегал то вверх, то вниз, через многочисленные овражки и лощины, по мостикам и лестницам.
Одно из самых живописных мест – вид с обрыва на островок посреди небольшого пруда, где любил бывать драматург. Как раз недалеко находился и Гостевой дом.
Большой любитель рыбалки (в музее хранится даже специальное рыболовное кресло Островского!), Александр Николаевич, наверное, и рыбу тут удил частенько.
Спустится мимо двухэтажной беседки – ее потом дети Островского прозвали «Беседкой Снегурочки», поскольку именно тут обдумывался замысел «весенней сказки», пройдет мимо своей любимой «Беседки Островского», сойдет по тропинке к озерцу, мостик перейдет, усядется в кресло – и наслаждается тишиной, покоем и природой. А в такой обстановке и вдохновение приходит охотнее. Именно здесь, в Щелыкове, появились замыслы многих пьес Островского. И пусть целиком тут написано только одно произведение («Поздняя любовь»), но в отрывках, в набросках – девятнадцать!
Правда, в поздние годы писатель говорил: «Я езжу не из Москвы в деревню и обратно, а из кабинета в кабинет и природу вижу только проездом». Действительно, работал классик много: ему надо было к каждому театральному сезону готовить новую пьесу – в первую очередь, чтобы обеспечить своей семье надлежащий уровень быта.
Не сказать, чтобы Островские жили на широкую ногу, но в усадьбе были и гостиная, и музыкальная залы, и библиотека, и личные комнаты у детей – а их у Александра Николаевича родилось шестеро.
В главном доме экскурсовод провела нас по анфиладе комнат, показала множество мемориальных вещей.
Среди них немало изделий, выполненных самим Островским, который увлекался работой по дереву.
Это рамочки для фотографий, полочки для книг и бумаг, ножи для разрезания бумаги и т.д.
Обстановка в доме очень хорошо передает дух и уклад усадебной жизни с ее неспешным течением. И обустроено всё было очень разумно.
Например, в одной из центральных комнат — Синей гостиной – летом было прохладно благодаря террасе, не дававшей проникать в помещение прямым солнечным лучам, а зимой тут было уютно и тепло: две вогнутые изразцовые печи по углам прекрасно согревали.
Тут же над пианино висит зеркало. Во времена Островского оно располагалось под таким углом, чтобы играющий мог любоваться видами с террасы. Кстати, в семье очень любили музыку, многие – в том числе и сам глава фамилии – прекрасно пели.
А в столовой обращает на себя внимание стол-«сороконожка»: он раскладывался на всю комнату и за ним помещались все гости усадьбы.
Букеты на столах почему-то оказались очень низкими; вазы под ними больше напоминали тарелки или супницы. Оказалось, это – тоже наследие Островского: драматург не любил, когда цветы закрывали лицо собеседника напротив.
Стены комнат украшены картинами и фотографиями – это родные и друзья драматурга, его современники. Одна из картин – в комнате хозяйки — помещена в рамку, выполненную руками супруги писателя.
Это помещение обустроено так, как было при Марии Васильевне Островской, жившей в комнате после смерти самого Александра Николаевича. Умер он в своем кабинете от грудной жабы в 1886 году, 2 июня. Жена пережила мужа на много лет, но похоронена была рядом с ним, в селе Николо-Бережки, у стен Никольского храма. Некрополь Островских сохранился, и мы там тоже побывали, но об этом – немного позже.
Завершила осмотр дома библиотека, главное украшение которой – конечно, книги. Здесь не только те издания, которыми пользовался для работы Островский, кроме писательства, занимавшийся и переводами (он знал 5 языков), но и журналы, с которыми Александр Николаевич сотрудничал, книги, которые он читал. А это историческая литература, драматургия, современная Островскому проза, книги по фольклору, сельскому хозяйству. Писатель увлекался садоводством, цветоводством, сам покупал семена, а в его огороде выращивали редкие овощи и фрукты, в том числе – персики.
Здесь, в книгах он находил сведения и интересные детали, которые затем переносил на страницы своих произведений. Впрочем, так же охотно драматург и использовал услышанные от крестьян словечки и выражения – об этом нам рассказали уже в другом музейном доме, где размещается Литературно-театральный музей.
Экспозиция показывает, как появился и развивался театр Островского, откуда корни его драматургии, как она живет уже в наши дни.
Мы увидели эскизы декораций и костюмов к постановкам пьес Александра Николаевича в разные годы – от прижизненных до современных, познакомились с прототипами героев драм и комедий, узнали, откуда брал сюжеты писатель.
Здесь же, в музее, работали еще экспозиция картин с изображением декораций художников к различным пьесам, а также выставка об истории дворянского и купеческого быта 19 века.
Можно было не только увидеть, во что одевались и чем пользовались в быту современники писателя, но и примерить на себя костюм самой известной героини Александра Николаевич — Снегурочки. Ну, или просто сделать снимок на память в зимнем пейзаже.
Путь к Литературно-театральному музею идет по главной аллее, где находится памятник писателю, установленный в 1973 году; аллея пролегает мимо живописных овражков, не таких глубоких, как в Нижнем парке, но в миниатюре повторяющих его очертания. Старые деревья, покрытые мхом, с незабудками у подножия, таинственный полумрак, роящийся между соснами и елями и словно поглощающий солнечный свет, серебристо-серые деревянные мостки, перекинутые, кажется, не над лощиной, а над самим временем… Неудивительно, что дивная сказка «Снегурочка» появилась именно здесь!
Особенно ощущаешь близость царства Берендея, когда идешь к селу Николо-Бережки через глубокий овраг с ручьем.
Когда-то тут проходил и Островский, только шел он не по удобной трехмаршевой лестнице, как мы. Ступенями служили ему корни деревьев, а их нижние ветки – перилами.
Александр Николаевич приходил в село, чтобы посетить семью краснодеревщика Соболева, с которым дружил. В доме, где жил Соболев, теперь этнографический музей, рассказывающий о быте крестьян Костромской губернии.
В селе также находится Никольский храм, чьи архитектура и убранство, конечно же, не могли оставить Островского равнодушным. Как не оставили и нас.
Церковь эта являет собою сооружение, способное украсить и столичные города. Необычные для православных провинциальных храмов очертания стен, чем-то напоминающие петровское барокко в Санкт-Петербурге, пышные и очень европейские убранство алтаря и роспись сводов привлекают внимание.
Есть предположение, что зодчим был костромской архитектор-самородок Степан Воротилов. В селе Левашово – ныне Ярославская область, а когда-то Костромская губерния – колокольня местного храма тоже, возможно, строилась Воротиловым. Во всяком случае, в ее стиле и стиле Никольской церкви есть что-то общее.
Рядом с церковью, на мемориальном кладбище похоронен отец писателя. Надо сказать, что усадьба Щелыково – не родовая вотчина Островских: ею почти полтора века владели бояре Кутузовы. Но в 1847 году поместье было продано за долги – и купил его отец Островского, Николай Федорович. После смерти отца Александр Николаевич с братом выкупают Щелыково у своей мачехи – и почти два десятилетия драматург жил здесь. После покупки он писал другу: «Мы с братом купили у мачехи наше великолепное Щелыково; вот мне приют…».
Погост у Никольского храма стал последним приютом не только для отца писателя, но и для него самого. Здесь же похоронены жена Островского Мария Васильевна, его дочь Мария Шателен и внучка, тоже Мария Шателен, но – Михайловна.
Отдав дань памяти Островским, мы вернулись обратно в Щелыково через овраг, еще раз поразившись живописности этих мест и тому, какой далекой кажется здесь цивилизация, насколько нетронутым выглядит лес.
И пустились в обратный путь домой – через холмы и поля костромские, усеянные цветами.
Вездесущий люпин, заполонивший окрестности, из окна автобуса смотрелся ничуть не хуже французских полей лаванды – такой же фиолетовый, лиловый, сиреневый… И даже синий, как летнее небо над ним.
Елена Белова, сотрудник ЦБС.