Золотарев А.А. Campo Santo моей памяти. Мемуары. Художественная проза. Стихотворения. Публицистика. Философские произведения. Высказывания современников  / Редактор-составитель В.Е. Хализев; ответственный редактор Д.С. Московская. – СПб: Росток, 2016. – 960 с.

Канун Успенья был…  Колокола гудели.
Толпами верные шли в храм.
Садилось солнце. Зори гимн вечерний пели.
Земля осенняя в канун Успения молились небесам.
Мы встретились с тобой. Колокола гудели.
Играла Волга голосом закатного огня.
Ты как весна была…  Лучи заката гасли, никли, тлели.
Любовь весенняя огнем нетления зажгла меня…

Впервые в одном томе представлены художественные произведения, публицистика и мемуариста Алексея Алексеевича Золотарева (1879-1950), писателя горьковского каприйского круга, религиозного мыслителя и философа, ранее неизвестного современному читателю.

Удивительна власть места на человеческую душу, — писал  известный краевед. Писатель, философ, ученый и мемуарист Алексей Алексеевич Золотарев.  «Волжанин и парижанин» Алексей Золотарев вырос на окраине Рыбинска, в Георгиевской слободе, в доме притча при кладбищенском храме. Интерес к пейзажу и острая впечатлительность к обстоящему пространству (топографический и краеведческий талант) были предопределены местом его рождения. Счастливое детство на церковном приходе будет не раз всплывать в его творчестве, особенно образ святого покровителя этих мест – Георгия Победоносца. Впечатление уюта, переполненности Божьего мира и счастья служили для Золотарева источником нравственной силы в трудные минуты жизни и лейтмотивом его творчества (повести «Во едину от суббот», «По престолам»). Город юности Золотарева – разночинно-купеческий Рыбинск конца XIX века бурлил революционными идеями и жаждой обновления. По настоянию родителей он поступает в Киевскую духовную Лавру, но потом ее покидает по мировоззренческим причинам и для того, чтобы стать студентом естественного отделения физико-математического факультета Петербургского университета и дальше развивать идеи мятежного духа (повесть «В старой Лавре», «На чужой стороне»). Это был тяжелый удар по мечтам родителей, прежде всего, матери Юлии Евлампиевны Золотаревой, урожденной Кедровой, которая желала хотя бы одного сына увидеть наследником вековой традиции священнического рода Кедровых.

К образу матери и чувству вины перед ней будет возвращаться Золотарев не раз, и лишь после ее смерти в 1921 году (стихотворение «Памяти матери») – он навсегда обратиться в прошлое, к истокам своего рода и малой родины (эссэ «Памяти моей мамы», «Семья Золотаревых», «Богатырское сословие»). В начале XX-го Алексей Золотарев далек от почитания ценностей дедовщины, он активно занимается журналистикой и печатается в ярославской газете «Северный край», потом встреча на Капри с Максимом Горьким и яркая с ним дружба (стихотворения «Рим. Площадь св. Петра», сонет «Джордано Бруно»,   увлечение идеями космизма ( стихотворения «Тема для северной симфонии», «Утренний час»)  и споры с народовольцем Николаем Морозовым о будущем устройстве общества (« О Гегеле и гегельянстве»). А потом произошла революция 1917. Русская революционная история стала «географией». Декреты по землеустройству, возведение новых объектов на месте храмов и кладбищ, перестройка и уничтожение старинных городов, разрушение усадеб и монастырей – все эти свершения означали для Золотарева лишение родственных связей с прошлым и крах его рода. Брат Николай погибает во Франции, еще в Первую Мировую, брат Давид умер в Сиблаге, брат Сергей в концлагере в далекой Печоре, Алексея смерть настигла в Москве. Родители умерли еще в начале 20-х, не выдержав творящегося ужаса. В годы Великой Отечественной войны ушли любимые друзья и родственники, поэтому столь печальна и объемна его поминальная рукописная книга «Campo Santo моей памяти» (на смерть Максима Горького, Василия Немировича-Данченко, Константина Пятницкого, Ивана Сытина,  Федора Шаляпина, Алексея Ухтомского, Алексея Новикова-Прибоя, архиепископа Андрея  и это далеко не полный скорбный список, особенно трагичен был 1942 год – когда ушли из жизни друзья, сподвижники и родные писателя). 15 поминальных тетрадей велись на протяжении 20 лет, где-то с 1930-го вплоть до кончины Золотарева, и по описанию почивших современников напоминали собой жития святых – агиография мирян. Это был его долг как несостоявшегося священника, но как последнего летописца своего рода и своей родины.

После революции он вернулся в Рыбинск и к политической публицистике. Становится Членом Поместного собора Православной Российской Церкви 1917 — 1918 годов по избранию как мирянин от Ярославской епархии. И параллельно, Золотарев участвует в музейной деятельности, в работе по сохранению памятников истории и культуры, в создании городской библиотеки-книгохранилища, в организации городского архива, картинной галереи и художественной библиотеки при ней, в редактировании «Известий Рыбинского научного общества» и краеведческого издания «Родной край», первых путеводителей по Рыбинску (1928 и 1929), в организации ежегодных краеведческих съездов и издании их трудов.  В 1930 году вместе с другими рыбинскими краеведами был осуждён на три года архангельской ссылки, и только вызов в Архангельск спасает его от неминуемой смерти на лесоповале. И вот  неожиданный подарок судьбы. Сам Горький приглашает его к участию совместно с Н.П. Анциферовым к работе над монографией о Ярославле – о новом социалистическом городе. Анциферов должен был написать введение, главу, о разложении феодализма  XVIII века, главу о революционном Ярославле и социалистической реконструкции города. Но он впоследствии передумал, и революционную стихию Ярославля и его восстановление после мятежа 1918-го описал именно Золотарев.  И хотя план монографии был поддержан Горьким, она далеко отстояла от горьковского замысла компрометировать провинциальное мещанство и заклеймить мятежный город. Однако, Анциферов и Золотарев по-своему поняли поставленную задачу и представили на суд советского читателя древний город Ярославль с его драматичной историей и увлекательными памятниками старины. Так, книга «о городском мещанстве» превратилась в реквием душе древнего центра отечественной цивилизации и его многовековым создателям, «неусыпно трудолюбивым мещанам». Работа над «Ярославлем» была окончена к концу 1935 года. Последовавшая в июне 1936 года смерть Горького завершила существования проекта. Серия «История городов» была закрыта,  и ни одна, из готовившихся книг,  не вышла в свет (и только в 2019 году благодаря усилиям М.А. Нянковского и Д.С. Московской,  эта многострадальная книга «Ярославль. История. Культура. Быт», наконец-то,  попала к читателям).

Позднее, в 1940-е годы написал несколько религиозно-философских статей, опубликованных лишь недавно («Очерки по истории русского духовного сословия, «Мысли в пути»). Во время войны Золотарев вел голодное и полное лишений существование с иждивенческой карточкой. Но именно в это время приходится самая глубокая работа его разума, души и сердца, призванная преодолеть вражду, что на его глазах все годы его жизни разрывала человеческий род, государства, семью, отцов и детей. О силе христианской любви и молитве пишет он в своем эссе «Вера и знание», приуроченное к празднованию Рождества Христова 1945 – 1946 года. Золотарев умер 13 февраля 1950 года и похоронен на Ваганьковском кладбище в Москве.

Помимо повестей, стихотворений, эссе, мемуаров, поминальных рукописей и глав из его книг, в книге приводятся воспоминания современников об Алексее Алексеевиче Золотареве и его семье. Очень жаль, что уникальное творчество такой многогранной личности  как Алексей Золотарев было на многие десятилетия забыто. И радостно, что именно сейчас, на всплеске интереса к историческому  краеведению, его книги, статьи и эссе, наконец, найдут своего читателя.