Смирнов Н.В. Сватовство: повести и рассказы / Н.В. Смирнов. – Рыбинск: Изд-во АО «РДП», 2018. – 511 с.
Жизнь прожить – не поле перейти», — гласит старая русская пословица. Её в полной мере можно отнести к творчеству ярославского прозаика и поэта Николая Васильевича Смирнова. Немного фактов об авторе. Он родился в 1950 году в деревне Коровино Ярославской области. Его детство прошло на Колыме, в Оймяконском районе, куда отец, отсидевший срок по 58-й статье, вызвал с материка семью. Тема лагерного детства и лагерной жизни впоследствии станет одной из основных в его произведениях. Еще в советские времена окончил Литературный институт им. Горького. С 1993 года стал членом Союза российских писателей. Работал лаборантом-коллектором в нефтегаз-разведывательной экспедиции на Вуктыле, в районных газетах, на областном радио, научным сотрудником музея Н.А. Некрасова в Карабихе, инженером, 20 лет – собкором ярославской газеты «Золотое кольцо». Его стихи печатались в журналах «Юность», «Волга», «День и ночь», в альманахе «Поэзия», в сборнике «Ярославская лира». Позднее Николай Смирнов заявил о себе как сильный прозаик, являясь автором книг «Повести и рассказы», «Шествие образов», «Дева-Книга», «На поле Романове». Сейчас проживает в г. Мышкине Ярославской области.

Как мы говорили выше, тема лагерной жизни на Колыме стала одной из доминантных в творчестве писателя.  А повесть «Сватовство», давшая название данному сборнику, показывает это мрачное место страданий и смерти с неожиданной, лирической стороны. Бывший зек, кубанский казак Андрей Ярцев решил жениться. Но тут возникла проблема: свободных женщин на Колыме не было. А те, что приезжали с материка, тут же находили себе пару. Хороших женщин разбирали быстро, а плохих, разных брачных аферисток и воровок, он и сам не хотел. И тут на помощь к нему пришла Секлетея, жена его соседа по прииску Василия Грязнова, недавно приехавшая к мужу на поселение. Она-то и рассказала загрустившему жениху, что в городе Корстове проживает ее племянница, красавица Людмила Волнушкина, девушка видная и свободная. Долго Андрей выбирал фотографию, чтобы понравиться девушке, но что-то не задалось по переписке, и судьбы их развернулись друг от  друга. Только спустя годы поняли они свои ошибки, но было поздно, и течение жизни уже нельзя повернуть вспять. Помимо жизни людей на прииске, в частности хождение по мукам семьи Грязновых Василия и Секлетеи, автор нам рассказывает историю рода Волнушкиных на улице Мологской того самого города Корстова. Радостные встречи и разлуки, свадьбы и рождение детей, болезни и нелепые смерти – вся жизнь русской глубинки в 1950-1970-х гг. разворачивается на глазах читателя. И как утверждает автор, все герои, описанные в книге, имеют реальных прототипов, даже тот самый двухэтажный деревянный дом на старой улице Мологской. Давно этих людей уже нет, снесен дом, но память жива в душе и сердце автора.

Помимо повести «Сватовство», в сборнике есть известные и новые рассказы автора «Тьма Египетская», «Цветы в книге», «Повар», «Жена художника», «Явление иконы», «Галуха», «Своя арифметика», герои которых напряженно ищут свое место в мире, любят и страдают, преодолевают испытания, не всегда со счастливым концом. Но такова жизнь, во всей ее красоте и жестокости. Внутренний душевный надлом и драматизм поступков отличает молодых людей из повести «Болезни по золотому царству», А бессмысленность, опустошенность и абсурдность бытия человека в сказочной форме весьма ярко описана в повести «Нашествие силы нездешней». Последние эти две повести продолжают эпопею «Заключенные образы», первые части которой опубликованы в книге «На поле Романове».

И как утверждает автор в одном из своих рассказов, « в жизни каждого своя арифметика, далекая от умозрительных реальных чисел.  Поэтому так и врубается в память». Запоминаются мелочи на фоне судьбоносных моментов жизни. По ним и помнят человека, как «деревянный домик, где мучается по своим, не рожденным детям, старушка». Творчество Николая Васильевича Смирнова очень реалистично, а точнее фактографично, с большой долей психологизма. Оно напоминает бесстрастную летопись, где поступки людей судят не современники, а их потомки.