Поэт о поэте… Слово, повторённое здесь дважды, невольно заставляет задуматься. Каменщик возводит каменные стены. Учитель – учит. Певец – поёт. Писатель… Даже и тут всё ясно. А поэт? Это что – профессия? Многие так и думают. Однако, мне кажется, сказать «профессиональный поэт» – почти то же самое, что сказать «профессиональный влюблённый» или, допустим, «профессиональный верующий». Тогда – что? Предназначение? Судьба? У Александра Калинина, о котором пойдёт речь на нашем вечере, есть такое стихотворение: «Решил я уйти от судьбы. // Чем ждать её милость в тревоге, // уж лучше я буду столбы // считать на великой дороге. // В котомке краюха да нож, // кисет, деревянная ложка. // Она говорит: – Не возьмёшь // немного беды? На дорожку?».

Дай Бог, чтобы поэтов обходили беды. Но при любом раскладе судьбы жить им всё равно больно – с незащищённым-то сердцем… С этой болью и счастье повито – счастье любви ко всему и ко всем – без этих вспышек счастья тоже нет поэта. Так кто же лучше может всё это понять, как не собрат-поэт? Он ведь по себе знает и эту боль, и это счастье. И страдание от ненастоящего слова, и чистую радость от слова подлинного…

Вот мы и решили устроить такой вечер: «Поэт о поэте». Владимир Перцев из Ярославля – о творчестве Александра Калинина, живущего в Рыбинске.

В своё время они вместе учились в Ярославском художественном училище. Оба писали стихи, подружились. Оба стали замечательными поэтами. Если же говорить о профессии, то Александр Калинин – иконописец. И это, конечно, неслучайно.

Чувство вечности, без которого не может быть иконописца, отчётливо и сильно выражено в стихах Александра. Это может быть завораживающее ощущение жизни вне бега времени: «Словно живое в ладонях застыло. // Не было дня, да и ночи не будет. // Девочка-время дело забыла, // Тихо уснула, её не разбудят». А может – прозрение, когда в какой-то момент обыкновенной жизни, в давно знакомом месте (возможно, в заброшенном сельском храме) вдруг перекрещиваются века, и священные образы соединяются с немудрящей провинциальной реальностью: «Сквозь пыль здесь проступают письмена. // И пыль дрожит, волнуется и блещет, // Движеньем уязвлённая, трепещет, // Как будто сладким недугом больна. // Проходы узкие медовый свет залил // И на лучины поколол ступени. // Из темноты сквозь вековые тени // Течёт на свет архангел Михаил. // По-прежнему могуч и многокрыл, // Струяся, как дыхание стихами, // Он войско божие ведёт над лопухами, // Среди кустов малины и могил. // И сил небесных светлых череда // По полю расправляется рядами, // Где у бойцов под смуглыми ногами, // Росой шурша, пружинит лебеда».

Это чувство вечности открывает поэту всеобщую связь явлений – и в его стихах самое малое и трепетное едино с самым могущественным и грозным: «Минувшему не нужен провожатый. // Всё сказано. Дрожанье стрекозы // очерчено, усилено и сжато // в лиловом иероглифе грозы».

Поэту Александру Калинину дано увидеть, как зимой «Над бледными лесными куполами // зелёными и алыми огнями // раскинулся морозный сад в цвету». И пережить в январском лесу потрясающие, поднимающие над человеческим существованием мгновения, давшие ему право сказать: «Ты видел музыку во всём её величье». И в то же время в другом стихотворении у него возникает певучая, нежная, человечная мелодия рассвета: «Дрожит туман над гладью вод, // Как будто девичья рука // Хорошим людям счёт ведёт: // К строке – строка, к строке – строка. // Проснётся утром мальчик сам, // Дрожа, котомку соберёт // И, удочку прижав к плечам, // К реке пойдёт, в росе пойдёт».

Поэзия Александра Калинина может быть разной. В одних стихах она – очень земная, плотная, густо настоянная на земных запахах, красках и ощущениях: «Шиповник – пьяный куст перебродивший розы. // И шмель хмельной свободы не найдёт. // И каплею густой себя он перельёт // за край листа и, вспыхнув, брызнет оземь». А в других стихах поэзия предстаёт истово-прозрачной, аскетичной и суровой, как фрески Феофана Грека: «Люблю траву. Увядшую траву. // За то, что не смиряется с зимой, // за то, что прошлым грезит наяву, // за то, что стебель, тонкий и прямой, // над снегом поднимается высоко. // Она сильней заснеженных полей, // хотя в полях безмерно одинока…».

С этой суровостью связано очень важное свойство поэзии Александра Калинина – стоицизм, героическое (пусть и не осознающее себя героическим), упрямое терпение – ради того, чтобы, несмотря ни на что, взошло посеянное человеком. Недаром вновь и вновь возникает в его стихах образ сухой травы среди заснеженной бескрайней равнины. Образ стебля, хранящего, по непреложному закону Создателя, тайну пробуждения жизни. Этот стебель вынесет всё. Он «и злую мощь морозного огня, // и малость отступающего дня, // и ветра леденящее касанье, // и наступившей ночи древний страх // приветствует, сгорающий в снегах // под снежных зёрен мерное шуршанье».

Александр Калинин стремится к поэзии без намёка на игру, к тому искусству, что, по слову Пастернака, «не читки требует с актёра, а полной гибели всерьёз». Отсюда – его самоограничение: «Сама себе потребует рука // железные оковы восьмистиший». Но, хоть он и утверждает, что «не жар души – закон даётся свыше», всё-таки его душа открыта навстречу красоте, радости, чуду жизни, при всём осознании её трагичности: «Вдруг соловей запел в кустах // так, будто птица собиралась // разлить, умножить песнь в веках… // И песня тут же оборвалась. // Но уходящий запах чуда // тревожил долго ночь земную. // Но губы узкие Иуды // уже мокры для поцелуя». Обратим внимание, что здесь будущий поцелуй Иуды не перекрывает уходящий долгий запах чуда, хоть и не побеждён им. Одинаковое, равнозначное слово «но» стоит перед тем и другим. И наша воля выбрать, что для нас важнее в восприятии жизни…

Александр Калинин – из тех поэтов, которые помогают читателю растить душу в чистоте и строгости. Он пишет о главном: «Бог говорил. А душа трепыхалась // в божьей, бездонной горсти. // Дёргалась, глупая, билась, металась // с писком «Пусти же! Пусти!» // Тихо светила над ней проплывали, // вырваться не было сил. // Тонкую кожу на плечиках рвали // крылья. А Бог говорил».

Вечером 20 февраля поэзия Александра Калинина станет нам ближе, яснее и дороже – потому что о ней будет размышлять вместе с нами поэт Владимир Перцев.

Ирина Шихваргер

Телефоны: 21-07-34 (директор С. Ю. Ахметдинова); 21-36-65 (организатор вечеров И. Х. Шихваргер)