25 февраля Михаил Николаевич Пеймер, участник Великой Отечественной войны, член ярославской Ассоциации жертв политических репрессий, отмечает свой 93-й день рождения. Участник обороны Сталинграда, он освобождал Белоруссию, Литву, Восточную Пруссию, за что награждён медалями «За боевые заслуги», «За отвагу» и орденом Красной Звезды.

В Кёнигсберге по доносу об антисоветской агитации 6 февраля 1945 года был арестован и в том же году, 18 апреля, осуждён по статье 58-10 ч. 2 на 10 лет заключения и на 5 лет поражения в правах. Отбывал наказание в Воркуте. Работал шахтёром, геодезистом, в 25 лет назначили начальником планового отдела стройуправления. Реабилитировали Михаила Николаевича 21 июня 1965 года, вернули боевые награды и  восстановили воинское звание.

Окончив в 1958 году Кемеровский горный институт, вернулся в Воркуту, где прошёл путь от мастера до заместителя начальника «Печоршахтстроя». В 1975-м получил назначение на должность  начальника комплекса реконструкции шахт. Избирался депутатом органов местного самоуправления нескольких созывов. Выйдя на пенсию, вернулся в Ярославль. Активно участвует в общественной жизни города, пишет стихи, издал книгу.

Михаил Николаевич Пеймер внесён в областную Книгу Памяти жертв политических репрессий «Не предать забвению» (том 2, стр. 290). Михаил Николаевич был участником презентации нового, 9-го, тома Книги Памяти и поделился своими размышлениями по поводу этого события. Это обращение ко всем нам! Очерк ветерана, не перемолотого Воркутинским Гулагом, с точной оценкой исторических и современных событий мы предлагаем неравнодушным читателям.

Коллектив Центральной библиотеки имени М. Ю. Лермонтова и общественная правозащитная организация «Ассоциация жертв политических репрессий города Ярославля» поздравляет настоящего защитника Отечества и желает здоровья и благополучия!

Низкий Вам поклон, дорогой Михаил Николаевич!

 Очерк  о презентации

19  января  2016  года  состоялась  презентация  вышедшего,  наконец,  9-го  тома  книги   «Не  предать  забвению».  В  наши  дни  проведение  презентаций  стало  обычным. Презентации  по  случаю  учреждения  новой  фирмы,  открытию  дочерней  фирмы;  по  случаю  утверждения  проекта  или  выигранного  на  конкурсной  основе  выгодного  подряда;  по  случаю  выхода  из  печати  иллюстрированного  издания,  ну  скажем,  о  вкусной  пище  или  о  звёздах  шоу-бизнеса.  На  этих  презентациях  мужчины  в  искрящихся  костюмах,  непременно  с  бросающимися  в  глаза  часами,  стоимостью  в  несколько  тысяч  долларов,  изображают  кипучую  деятельность,  источают  вокруг  себя  ауру  своей  значимости,  добродушия  и  этакого  барского  покровительства  к  приглашённым  представителям  прессы,  культуры…

На  мой  взгляд,  наша  презентация  посвящаться   должна  была  не  только  9-му  тому  «Не  предать  забвению»,  хотя  и  этому  событию  тоже,  но  и  глубинному  содержанию  этих  девяти  томов,  ПАМЯТИ,  которая  вопреки  призыву  предаётся  забвению.  И  это  удручает.  Мне  кажется,  что  эта  тема,  эта  проблема  имеет  значение  для  Государства,  пытающегося  отмежеваться  от  тоталитаризма,  от  извращённой  утопической  идеологии,  от  порождённых  этой  идеологией  узурпаторов  власти,  бесконтрольных  диктаторов.  И  это  значение  трудно  переоценить.  Я  не  намерен  в  этом  небольшом  очерке анализировать  все  факторы,  мешающие  России,  ныне  живущему  народу  и  ближайшим  наследникам,  создать  необходимую  устойчивость  на  избранном  демократическом  пути,  не  допустить  возврата  к  любым  формам  тоталитаризма,  хотя  эти  факторы  есть,  они  периодически  набирают  силу,  потом  временно  отступают,  но  опасность  остаётся. О  том,  что  такая  опасность  есть,  свидетельствует  именно  забвение,  гласно  признать  которое  сегодня  никто  из  власть имущих  не  отважится  и  не  пожелает.

Сначала  мне  хочется  внести  некоторые  поправки  в  установившееся  массовое  мнение  о  временных  рамках  репрессий,  их  «технологии»  и  идеологической  основе.  Ещё  до  Октябрьского  переворота  и  эсэры,  и  большевики  использовали  террор,  хотя  у  большевиков  его  использовали  пока  только  для  наполнения  своего  бюджета.  А  после  захвата  власти  террор  превратился  в  действенную  форму  удержания  власти,  «чистки»  общества  от  оппозиций,  которые  большевикам  не  были  нужны,  даже  от  намёка  на  инакомыслие.  Террор  приобрёл  государственный  статус,  стал  именоваться  «репрессией».  И  эти  репрессии  были  с  самого  начала  жестоки,  кровавы.  Борьба  за  власть,  беспощадная  и  циничная,  не  щадила  никого.  Не  следует  думать,  что  плохой  дядя  Сталин  дал  команду  убить хорошего дядю Кирова или Бухарина. Вся  большевистская  элита  была  преступна,  а  подвергались  репрессиям  менее  способные  захватить  власть,  менее  удачливые.  Но  если  бы  им  повезло,  Сталин  стал  бы  жертвой  репрессий.  Хрущёв  и  Брежнев  наглядно  это  доказали.  Хрущёв  на  ХХ-ом  съезде  вдохновенно  разоблачал,  обвинял  Сталина,  а  в  37-м  году,  будучи  первым  секретарём  Московского  комитета  партии,  яростно  призывал  народ  «раздавить»,  «уничтожить»  гидру…  «Ежовыми  рукавицами»..,  и  всё  это  печаталось  на  передовых  полосах  «Правды».  А  после  смерти  Сталина,  дорвавшись  до  желанной  власти,  расстрелял  демонстрацию  рабочих  в  Новочеркасске.  Хотя  Брежнев,  политический  интриган  и  фальсификатор,  скинул  Хрущёва  бескровно,  боясь  общественного  мирового  мнения,  и  при  нём,  и  до  него  при  Хрущёве,  и  позже  при  Андропове  широко  использовались  психушки  для  устранения  диссидентов,  инакомыслящих;  изгонялись  из  страны  талантливые,  выдающиеся  представители  народа,  да  и  тюрьмы  не  пустовали от  нехватки  политзаключённых.  А  во  всех  исторических  ситуациях,  когда  народ  был  не согласен  с  идеологическими  «изысканиями»  власти,  выступал  активно  или  пассивно  против,  диктатура  устраивала  репрессивный  бум,  массовые  расстрелы,  подавления,  голодоморы  в   Кронштадте,  в  Петрограде,  в  Ярославле,  в  Поволжье,  в  Тамбове,  на  Украине…          Памятуя  о  декабристах,  возвратившихся  из  просвещённой  Европы  с  передовыми  идеями,  Сталин  упрятал  в  ГУЛАГ  почти  всех  репатриированных  военнопленных,   значительную  часть  наиболее  «умных»  офицеров,  невзначай  обронивших  слова  одобрения  европейскому  быту  и  благосостоянию,  а  голод  первых  послевоенных  лет  использовал  для  отвлечения  народа  от  несостоятельности  власти.  Вся  эта  репрессивная  политика  была  постоянным  методом  и  средством  борьбы  с  собственным  народом,  удержания  власти  и  постоянным  устрашением.  И  это  вовсе  не  только  37-й.  Это  какая-то  мерцательная  аритмия  с  часто  повторяющимися  всплесками,  начавшимися  ещё  до  захвата  власти,  когда  жертвой  стал  один  из  самых  выдающихся  исторических  лидеров  России,  Столыпин,  не  без  участия  большевиков.  И  это  не  только  устрашение  народа,  удержание  его  на  коротком  поводке.  Это  ещё  и  кадровое  самое  простое, но  и  самое   низкопроизводительное  решение  для  индустриализации  страны:  не  нужны  добровольные  переселения  семей  по  контрактам,  огромные  затраты  государства  на  строительство  жилья  со  всей  селитебной  инфраструктурой,  оплата  подъёмных  и  проезда,  да  ещё  с  риском  не  набрать  необходимого  количества  добровольцев.  А  так,  настроил  бараки,  в  которых  даже  вши  гибли,  причём,  бараки  и  для  охраняемых  по  одну  сторону  колючей  проволоки,  и  для  охраны — таких  же  невольников,  но  в  солдатской  одежде,  по  другую  сторону  колючей  проволоки,  и  подкормил  баландой  из  турнепса  с  куском  хлеба,  напоминавшего  ком  глины, —  вот  и  вся  цивилизация!  Всё  сказанное  в  этом  абзаце  можно  обобщить  одной  ёмкой  фразой:  Репрессии  в  России,  а  после  образования  СССР  и  во  всем  Советском  Союзе  были  постоянным  средством  устрашения  народа,  методом  кадрового  решения  экономического  подъёма  государства;  физического  устранения   неугодных  и  претендентов  на  власть;  властного  удержания  народа  в  повиновении  и  недопущение  возможных  массовых  выступлений  против  деспотизма!

Что  же  явилось причиной  некоторого  поворота  руководства  партии  и  государства  к  пересмотру  понятий  «враг  народа»  и  началу  реабилитаций  незаконно  репрессированных?  Смерть  Сталина  вновь  пробудила надежду,  возникшую  ещё  на  фронте,  но  вскоре  утраченную народом, на демократизацию страны, подъём  благосостояния.   К  этому  времени  численность  компартии  превысила  пятнадцать  миллионов  членов  и  продолжала  пополняться.  Но  две  трети  членов  партии  были  рабочими,  руководителями  малых  и  крупных  коллективов,  промышленных  и  сельских  предприятий,  в  основном,  бывших   фронтовиков,  солдат  и  офицеров  ещё  недавно  демобилизованных,  далёких  от  влияния  на  политику  партии,  но  знавших   подлинную  цену  лозунгам,  призывам;   носящих  в  душе  обиду  за  несбывшиеся  надежды  и  мечты.  Зашевелившиеся  претенденты  на  власть  и  Хрущёв,  и  Берия,  и  набравший  силу,  бывший  начальник  отдела  агитации  и  пропаганды  ЦК,  Маленков  и  другие,  и  не  подумали  бы  о  реабилитации  «врагов»,  но  объективно  сложившиеся  настроения  в  обществе  не  сулили  спокойствия  желающим  продолжить  повадки  Сталина.  Я  и  тогда,  и  сейчас  совершенно  уверен  в  ограниченности  государственного  мышления  всей  этой «компании».  Но  хватило  ума  понять  неотвратимость  переоценки,  пока  ещё  не  всей  идеологии,  для  начала  восстановления  коллегиальности,  «ликвидации  культа  личности»,  тем  более,  что  все  эти  претенденты  боялись  друг  друга,  и  вынуждены  были  проявлять  инициативы  для  признания  лидерства.  Вот  так,  на  мой  взгляд,  возник  доклад  Хрущёва  на  ХХ-м  съезде  ВКП/б/  в  1956  году.  А  дальше  появились  «шестидесятники»,  подул  ветер  перемен,  прозванный  народом  «Хрущёвской  оттепелью».  Но  сами  главари,  многочисленная  рать  партийных  и  государственных  чиновников,  вся  элита  карательных  органов,  утвердившаяся  во  власти,  озлобленная  возможной  потерей  многолетней  «кормушки»,  источника  положения,  наград, разжиревшего благополучия, начали активно  сопротивляться  ими же начатым переменам. Внешне  приходилось  изображать   кипучую  деятельность  в  выполнении  декларируемых  перемен:  создавались  отделы  в  региональных  органах  власти  по  пересмотру  дел,  реабилитации  бывших  узников  ГУЛАГа.  Но  на  самом  деле  суды  во  множестве  выносили  отрицательные  решения,  выполняя  предписания  свыше,  вся  работа  шла  со  скрипом.  Возникшее  общество  «Мемориал»  с  самого  начала  существовало  на  одном  энтузиазме  отдельных   руководителей,  не  имея  практически  никакой  финансовой  поддержки,  без  помещения,  без  связи,  без  транспорта.  Да  что  там  «Мемориал»!  После  первого  парада  Победы,  двадцать  лет  никаких  парадов  не  было.  День  Победы  бывшие  фронтовики  запивали  водкой  под  «оливье»  на  своих  кухнях,  у  кого  они  были;  ордена  долгие  годы  не  надевали,  «стеснялись».  Удостоверения  участникам  войны  начали  выдавать только  в  семьдесят  первом  году,  спустя  четверть  века  после  одержанной  Победы,  одновременно  предоставляя    им  льготы:  без  очереди  «отовариваться»  в  магазинах  и  обращаться  в  регистратуру  поликлиник.  Вся  эта  старая  чиновничья  рать  оставалась  на  своих  местах.  И  постепенно,  вновь  уверовав  в  ненаказанность  и  свою  власть,  тормозили,  мешали  уже  нагло  всем  преобразованиям.  Никакого  покаяния  не  случилось,  никто  не  понёс  наказания  или  хотя  бы  гласного  бойкота. Бывших  фронтовиков,  которые  тоже  во  множестве  стали  постояльцами  гостеприимного  ГУЛАГа,  боялись  пуще  вражеских  захватчиков,  реабилитации  им  выбивали  со  скандалами,  после  вмешательства  руководителей  обкомов  и  горкомов  партии,  да  и  то  потому,  что  эти  бывшие  заключённые  были  нужны  в  годы  кадрового  голода,  аналогично  тому,  как  освобождал  Сталин  ранее  репрессированных  генералов  во  время  нашествия  Германии  (Я  это  знаю  доподлинно —  меня  местные  партийные  органы  сначала  вновь  приняли  в  партию  после обычного  снятия  судимости  Верховным  Советом  СССР,  и  только  тогда  военная  коллегия  Верховного  суда  вынесла  решение  о  реабилитации,  а  позже — восстановлении  партийного  стажа).  Реабилитация  осуществлялась  закрыто  от  общественности,  тайком.   Арестовывали,  как  правило,  ночью,  не  ставя  в  известность  коллективы,  где  работали  эти  жертвы,  внезапно  для  себя,  для  родных,  для  коллег  по  работе  ставших  врагами.  И  реабилитировали  без  извинений,  без  публикаций  в  печати,  подсовывая  ведомость  для  подписи  о  получении  двухмесячного  заработка  в  соответствии  со  штатным  расписанием  по  месту  работу  до  ареста,  хотя  истязали  жертву   рабским  трудом  не  два  месяца,  и  не  два  года.  И  морально  искалеченные  люди  забирали  эти  подачки,  говорили «спасибо»  и  дома  скорбно  поминали  о  загубленной  молодости,  разрушенной  семье  и  несбывшихся  жизненных  планах…  Подобно  словам  Евгения  Евтушенко  в  песне  «Бухенвальдский  набат»  хочется  закричать:  «Люди,  господа  депутаты,  правительственные  мужи,  господа  губернаторы  и  Вы,  ещё  дожившие  до  наших  дней  исполнители  преступных  античеловеческих  актов  и  деяний,  и  Ваши  последователи,  лицемерно  надевшие  либеральные  маски,  ВСТАНЬТЕ!  Хотя  бы  на  минуту  встаньте,  опустите  голову  и  подумайте  о  мучениях  миллионов  людей,  непонятно  почему,  и  во  имя  чего  попавших  в  жестокие  жернова  каких-то  экспериментаторов  насильственного  изменения  хода  истории.  Почему  всё  это,  если  и  не  совсем  предано  забвению,  но  отринуто  от  важных  государственных  дел,  вызывает  гримасу  скуки  на  холёных  лицах  чиновников,  вынужденных,  именно  вынужденных  условностями  служебного  долга  поприсутствовать  на  мероприятиях  Памяти;  почему  не  только  жертвы  незаконных  репрессий,  а  скромная  презентация  книги  о  памяти  этих  жертв  оставляет  Вас  равнодушными?!  Почему  общественная  организация  «Мемориал»  практически  тихо  скончалась,  а  остатки,  именуемые  «Ассоциацией  жертв  политических  репрессий»,  не  имеют  никакой  государственной  поддержки,  ютятся  где  попало,  не  имеют  строк  в  федеральном  и  региональных  бюджетах?»

Я  вовсе  не  ратую  за  то,  чтобы  презентация  вышедшей  из  печати  книги  «Не  предать  забвению»  проходила  в  величественных  апартаментах,  где  тихо  и  подобострастно  снуют  официанты,  предлагая  дамам  в  вечерних  платьях  напитки  и  сладости.  Но  и  такая,  проведенная  19  января,   напомнившая  мне  принудительное  производственное  собрание  последних  лет  Советской  власти,  не  радует,  не  утверждает  процесс  полного  нравственного  оздоровления  общества,  скорее  рождает  уныние  и  чувство  незащищённости,  не  признание государством вины перед ещё уцелевшими  политкаторжанами,  их  родственниками,  детьми  и  внуками.  Через  несколько  десятков  лет,  когда  все  эти  события  станут  «историей  давно  минувших  лет»,  когда  не  останется  непосредственных  участников  этих  скорбных  событий,  отпадёт  совершенно  естественно  и  это  движение.  Но  пока,  на  мой  взгляд,  было  бы  правильным,  чтобы  презентацию  книги,   посвящённую  многочисленным  жертвам  тоталитарной  империи,  окрасить  самой  памятью  об  этих  людях,  о  планируемых  мероприятиях  для  незабвения,  учреждения  памятников  для  последующих  поколений.  Потому  что  никто  не  обратил  внимания  на  единственный  робкий  голос,  прозвучавший  на  собрании  о  том,  что  слов  расточается  много,  а  до  сих  пор  памятника  в  Рыбинске  замученным  каторжанам  в  «Волголаге»  на  строительстве  канала,  водохранилища,  гидротехнических  и  энергетических  сооружений,  так  и  нет;  и  все  обещания  больших  чиновников  о  его  сооружении  забыты.  А  для  этого  презентацию  нужно  было  возглавить  самому  губернатору.  Он  же  находит  время  для  непосредственного  участия  в  открытии  детского  сада,  в  проведении  юношеских  мотогонок,  в   окончании  ремонта  сельского  клуба.  Разве  судьба  многих  миллионов  людей,  создание  подлинно  правового,  справедливого  общества  не  заслуживает  его  внимания?  А  будь  он  во  главе  этого  мероприятия,  на  презентацию  были  бы,  как  и  должно,  приглашены  руководители  департаментов  культуры,  образования,  финансов,  областных  и  городских  Ярославля  и  Рыбинска;  редакторы  газет,  телевизионных  каналов;  ректор  гуманитарного  университета  и  заведующий  исторической  кафедры;  руководители  Некрасовской  и  Лермонтовской  библиотек;  музейное  руководство  с  планом  создания  отдельного  музея  или  секции  в  одном  из  существующих,  со  стендами  Памяти.

Я  изложил  своё  мнение и  не  претендую  на  конечную  истину.  Но  был  бы  нескончаемо  рад,  если  этот  небольшой  очерк  попадёт  в  руки  руководителей  области,  депутатов  областной  и  городской  Думы, редакторов  телевизионных  каналов  и  газет  и  вызовет  желание  расстаться  с  равнодушием  и  «Не  предать  забвению»!

Михаил  Пеймер.  22 января 2016 г.