Библиотека-филиал № 2 представляет книжную выставку «Настоящий художник, громадный талант», к 150–летию со дня рождения русского писателя А. И. Куприна.
Можно открывать наугад том за томом сочинения А. И. Куприна и в каждом рассказе находить россыпи глубоких и разносторонних знаний. О чём бы Куприн не писал, он с первых же слов захватывал читателя достоверностью своей прозы.
Куприн всегда наполнял свои рассказы остро подмеченными чертами, которые тотчас же переносили нас, читателей, в эти места, делали нас обитателями их и очевидцами местных событий. Эта способность Куприна — всё от того же жизнелюбия, постоянной заинтересованности всеми проявлениями действительности, от жажды всё знать, всё видеть и всё понять. Сам он сказал о себе словами Платонова в «Яме»:
«Я бродяга и страстно люблю жизнь. Я был токарем, наборщиком, сеял и продавал табак, махорку-серебрянку, плавал кочегаром по Азовскому морю, рыбачил на Чёрном — на Дубининских промыслах, грузил арбузы и кирпич на Днепре, ездил с цирком, был актёром — всего не упомню. И никогда меня не гнала нужда. Нет, только безмерная жадность к жизни и нестерпимое любопытство… Я бы хотел пожить внутренней жизнью и посмотреть на мир глазами каждого человека, которого я встречаю».
В этих словах — человеческий и писательский облик Куприна. Для него характерна конкретность видения мира. Любовь Куприна к человеку проступает ясным подтекстом почти во всех его повестях и рассказах, несмотря на разнообразие их тем и сюжетов. Она лежит в основе таких разных произведений, как «Олеся» и «Анафема», «Чудесный доктор» и «Листригоны». Прямо в открытую, Куприн говорит о любви к человеку не так уж часто. Но каждым своим рассказом он призывает к человечности.
Куприн читается легко. И это верно. Но для того чтобы погрузиться в тот житейский материал, какой «подымает» Куприн, чтобы оценить всю обширность купринских познаний в науке жизневедения, надо читать его книги медленно, надо запоминать множество точных и метких черт «быстротекущей жизни», схваченных острым глазом писателя и целиком перенесённых им из жизни на страницы книг, где они продолжают жить, как и в действительности.
У Куприна было доброе сердце. Иногда он сам не выдерживал беспросветного горя, о котором писал, и старался смягчить судьбу своих персонажей по своей писательской воле. По размаху своего таланта, по своему живому языку Куприн окончил не только «литературную консерваторию», но несколько литературных академий.
Мы должны быть благодарны Куприну за всё: за его глубокую человечность, за его тончайший талант, за любовь к своей стране, за непоколебимую веру в счастье своего народа и, наконец, за никогда не умирающую в нём способность загораться от самого незначительного соприкосновения с поэзией и свободно и легко писать об этом.